Когда я был молодым и красивым, с полным комплектом собственных зубов, но с пустым кошельком, познакомился я с одной девчонкой. Да так тесно познакомился, что однажды осознал себя за столом своей потенциальной тещи.
С нею же во главе.
Так сказать, ужин в тесном, почти семейном кругу из трёх человек: я, девчонка и ее мать.
Вечер был субботний, мы же с девчонкой начали колесить по городу ещё с пятницы. Причем так бодро и весело колесили, что весь мой запас наличности усох и на обед в приличном ресторане ее уже не хватало.
Наличности имеется в виду.
А про ужин при свечах даже и не мечталось. Организм же требовал, чтобы его непременно заправили. Да не гамбургером с ядерным кетчупом и не менее забористым в плане уксуса огурцом, а чем-нибудь более полезным.
Нажористым борщом с говядиной, тушёной картошечкой и шницелем, например.
На худой конец - макарошками с тёртым сыром.
Понятное дело, предложение девчонки при таких обстоятельствах зарулить к ней домой и там заморить червячка прошло на ура. И, судя по всему, слова девчонки, что во главе стола будет ее маман, мой организм под крики радости из желудка как-то пропустил мимо ушей.
И вот – накрыт дубовый стол из времён короля Артура. Колени спрятаны под салфетки из ниток, а не из бумаги. Столовые инструменты увесисто и без помех отзеркаливают мой портрет. Тарелки Ломоносовского и Императорского фарфорового завода радуют глаз кобальтом и золотом. Под потолком струится светом хрусталь, вдоль стен замерли книжные шкафы с фолиантами без намека на пыль. Под задницей – ощущение шкатулки из «Двенадцати стульев». А сквозь открытую форточку доносится шум Кутузы.
Слава Богу, одно - шум Кутузы, что за Триумфальной аркой со стороны России, а не под окнами бровеносного Генсека.
В общем, все плохо, но не ужас-ужас.
Кстати, та обстановка в квартире девчонки даже сейчас стоит перед глазами. А вот что именно в тарелках было, хоть убейте, не помню. Нет даже и намека. Разве что все обошлось потом без кровавого поноса. Видно так был увлечён девчонкой, что не обращал внимания на содержимое тарелок.
И ещё.
Жара в то лето стояла в столице адская, даже не хотелось ехать на теплые юга. Зачем куда-то тащиться за тридевять земель, если можно загорать у себя на пруду?
Да и девчонка уже имелась.
В общем, квартира у потенциальной тещи была упакована мама не горюй. Но за маленьким исключением - не было в ней кондиционера. В те времена такая вещь могла нежить в жару разве что Первых секретарей и лиц к ним приближённых. А мать девчонки до такого не дотягивала.
Наверное, самую малость.
Как-никак окна ее квартиры выходили на трассу, по которой меченные, а до них бровеносные с почётным эскортом ежедневно проезжали с работы на дачу. Всякую шелупонь без допуска от конторы глубокого бурения в такие места тогда точно не селили.
Впрочем… впрочем, был ещё один вариант того, почему не запомнилось содержимое тарелок – просто с голодухи все быстро заглотил. У такого варианта имелся мощный фундамент на всю глубину промерзания: мне даже в какой-то момент, из-за жары, за столом напротив маман показалось, что на дворе снова горячий приморский июль и я на камбузе в полста первом отряде. Старшина Вершинин уже стоит в центральном проходе. И он готов отдать приказ стаду слонов покинуть камбуз. А в алюминиевой тарелке ещё остается пол порции порошковой картошки с якобы мясной подливой. И компот… Поэтому надо эту горячую, особенно компот, обжигающую рот и желудок жижу быстрее черпать алюминиевой же ложкой и запихивать в себя, иначе никакой чапок с печеньками и кефиром потом не спасут от голода.
И я, как за несколько лет до этого на камбузе отряда, за столом маман с Кутузы так и делаю.
Запихиваю в себя.
Аж капли пота от жары и усердия стекают по лицу вопреки работающему вентилятору. Причем капли пота размером с зеленый горошек из консервной банки. Никак не меньше. И на эти капли, вооружившись острым столовым инструментом, смотрят те, кто супротив меня.
Ну, сами понимаете, как Ленин на буржуазию.
Не знаю, может, кому и поплохело бы от этого. Но только не мне. И не такие смотрели на...
Короче, когда первая часть Марлезонского балета была закончена и тарелки с горячим на столе опустели, наступила пора тортиков и чая. Девчонка, взятая маман на буксир, уплыла на кухню за кипятком, и там они некоторое время шушукались под бурление воды в чайнике. А когда вернулись, маман меня и огорошила экзистенциальным вопросом:
- Ты сколько чалился, мил человек? Десятку или немного меньше?
Сперва я хотел поперхнуться от удивления, но передумал. Ведь все правильно маман со своей профдеформированной вышки спросила. Согласитесь, не пытать же сразу потенциального зятя, за что ему дали срок, когда мотивировочная – очень он быстро жрёт.
Свежие комментарии