Они шли вдвоём по людной и шумной улице – человек и собака. Он, – в поношенной одежде и стоптанных башмаках, заросший недельной щетиной. Пёс – под стать хозяину, – худой, с выпирающими ребрами, волочивший лапы по холодному тротуару, отмытому до чистоты осенними дождями. Пёс изредка поглядывал на человека, катившего перед собой тележку с разным хламом, стараясь разглядеть в его глазах хотя бы чуточку оптимизма, быть может капельку надежды.
Но увы…В этих глазах цвета печали, жила какая-то невыразимая тоска. Люди спешившие по своим делам, иной раз с удивлением оглядывались на человека и его хвостатого спутника, потому что в облике этих двоих было что-то благородное, возвышенное, будто к ним не приставала мерзость и грязь шумного города со всеми его пороками и вечной суетой. В толпе прохожих были люди разные, и хорошие и плохие, и благородные и отъявленные подлецы, но тем не менее несмотря на старую, но опрятную одежду человека, свалявшуюся шерсть пса, громыхавшую тележку с баклажками и тряпьём, эти двое ни у кого не вызывали чувство презрения или жалости. Человек и собака были словно выше этого бренного и жестокого мира.…Анатолий Антонович Каюров когда-то, в «той жизни» был крут и богат. Владелец крупного торгового дома, обладатель солидного счёта в престижном банке, шикарного особняка, нескольких дорогих иномарок, и прочего великолепия, он жил в сверкающей всеми красками роскоши, не размениваясь на мелочи поступал так как считал нужным. Импозантный господин при этом оставался человеком благородной и отзывчивой души, и несмотря на то что «варился» в том же котле что и другие богатеи многие из которых не имели никакого представления об элементарной порядочности, все же был тем, к кому тянулись люди со своими проблемами и бедами. Сам когда-то в далеком детстве хлебнувший лиха и горькой доли, выросший без родителей, бывший детдомовец Анатолий Антонович прекрасно знал, что такое остаться наедине с окружающим миром, словно выброшенным за борт жизни, порой без копейки в кармане и с воющим словно волк пустым и голодным желудком. Никому он в помощи не отказывал, не милостью с барского плеча одаривал, не подачку бросал, а помогал искренне, бескорыстно, не ждал за это благодарности, а просто делал что было нужно. Тем самым конечно разозлил свою братию, многим из которых он словно ржавый гвоздь в пятке боль неимоверную доставлял. Разве можно так? Если каждый кто в богатстве живет, будет вот так деньгами разбрасываться, разный народец рублём одаривать, то порядку не будет никакого. Не нужно людей приучать к хорошему, – в беду попали пусть сами из неё и вылезают! А этот красавчик, ишь благодетелем заделался…Хорошеньким хочет быть, а мы что, – сволочи последние?
В общем, сделали они ему «жизнь хорошую». Едва живой остался...Без богатства былого, да что там богатства, – без гроша в кармане, без жены-красавицы что ушла потому как для нее хоть и с милым, – но в шалаше не рай. Остался Каюров с единственным в мире близким существом, который его не предал, не продал, и тяжелое время не бросил. Его любимый пёс Барон, равнодушно смотрел как вывозят из дома шикарную итальянскую мебель, как продают всё имущество, выкатывают из гаража дорогущие, сверкающие лаком иномарки, как, плюнув на всё сматывается восвояси Альбина – дражайшая половинка хозяина ставшего нищим и никому не нужным. Она, даже не оглянувшись на прощание умчалась прочь, а Барон тяжело вздохнув прижался к гладившему его за ушами любимому и такому родному человеку...
…Он остановился у мощной металлической изгороди, окружающей сказочный по красоте особняк, и присев на бетонное основание, вытащил из кармана кусок хлеба, завёрнутый в чистую белую тряпицу. Барон посмотрел на хлеб и облизался.
–Сейчас поедим, сейчас дорогой – произнес Анатолий Антонович, и улыбнулся, глядя как пёс жадно смотрит на хлеб. Разломив горбушку хозяин протянул псу кусок побольше, но тот потянувшись мордой, ухватил зубами меньший.
–Ничего, мы с тобой всякое видали, – произнес хозяин, вздохнув, – нам когда-нибудь повезет…
… Массивные ворота загудели электромоторами и стали медленно отъезжать в сторону. На улицу вышел здоровенный охранник, с рацией, и поглядел на этих двоих, и хотел было обругать их, но внезапно слова застряли у него в горле, и он произнёс:
–Э-ээ…уважаемый…Прошу вас отойдите с собакой подальше…
Каюров кивнул головой, и встал, взявшись за ручки тележки. Из двора на улицу вальяжно выехал огромный затонированный вглухую внедорожник, и проехав буквально несколько метров, вдруг резко остановился. Дверь открылась, и из салона вышел мужчина средних лет, с начинающими седеть волосами гладко зачесанными назад. Охранники тут же бросились к нему, но он отстранив их рукой, подошел к опешившему Каюрову. Пёс гавкнув, встал впереди хозяина приготовившись защищать его до последнего.
–Барон, перестань! – произнёс Каюров, удивленно вглядываясь в лицо незнакомца.
–Анатолий Антонович?
Мужчина протянул руку и на глазах его выступили слёзы.
–Сергей?!
–Да…
Он обнял Анатолия Антоновича, и крепко прижал к себе:
–Боже мой…Сколько лет прошло...
Каюров зажмурил глаза:
–Серёжка…жив…
–Не только жив, но и как видите… Благодаря вам мой родной…
–Пустое…не стоит об этом.
Сергей вдруг крепко взял Каюрова за плечо:
– Ну, теперь всё! Идёмте!
–Куда, ты что?
–Теперь мы не расстанемся никогда! Слышите, – никогда! Будем вместе, работы полно, с вашей головой и авторитетом, такие дела начнём!
Каюров улыбнулся и покачал головой:
–Да что ты Серёжа. Всё в прошлом, да и не один я. Видишь со мной друг верный, – Барон. Единственный кто не предал…
Сергей хлопнул себя ладонью по колену:
–Да о чём вы?! В машину все! В машину! И вы и Барон! Всё в дороге обсудим, всё решим! А Барону, – конуру золотую!
Анатолий Антонович засмеялся и погладил пса за ушами:
–Ну что Барон, – поедем?
Пёс радостно гавкнул, и нырнул в салон автомобиля.
Свежие комментарии