Хватка

Повесть основана на реальных событиях

Равные отношения

Первый раз я с ними столкнулся буквально у порога своего дома. Они трусцой прошли мимо фермы под лай Мрака и не спеша скрылись в чапыжнике. Как будто знали, что я не стану стрелять. Вообще, у меня правило:  появились псы – бери в руки ружьё. Правила я создаю сам, потому что они должны быть.

А кроме меня их здесь создавать некому.

Но в этот раз я пошёл против правил. Не знаю почему, но я не кинулся в оружейку. Просто проводил их пытливым взглядом и отправился по делам. Хрен с ними. Я люблю собак. И Мрак это подтвердит. С детства меня учили, что собака – друг человека. И лишь здесь, живя на отдалённом хуторе, я понял, что всё может быть иначе. Собака может быть не только другом.

Одичалые псы появлялись у деревни каждый год. Иногда приходили целыми стаями. И всегда вызывали у меня противоречивые чувства. В отличие от волчьей, собачья стая разношёрстна, в прямом смысле этого слова. Он мелких мосек до крупных телят, она движется, влекомая коллективным бессознательным. И глаза их совсем не похожи на те, что мы привыкли видеть у домашних питомцев. Они другие, свободные и счастливые. Гордые. И они никогда не станут смотреть на тебя снизу вверх. Только на равных.

Прошлым летом у деревни появилась особо крупная стая, голов в восемь. Я вышел на спортплощадку, когда заметил движение по грунтовке метрах в ста пятидесяти.   Дорога шла параллельно деревенской улице и смыкалась с её оконечностью. Там Николай навязывал своих коз. Я переводил взгляд то на белеющие в траве шкуры травоядных, то на методично приближающихся к ним хищников. Вдруг, вожак поднял морду. Крупный кобель с рыжими подпалинами поймал струю козлячьего духа и сразу сорвался в галоп.

Сорвался и я, бежал, что есть сил, понимая что не успею. Им ближе, да и бегут они быстрее. Схватив в оружейке «зверобоя», помчался стремглав по заросшей тропе. И только у поворота к дому Николая остановился, понимая, что всё равно опоздал и теперь важно лишь успокоить сердце, чтоб стрелять наверняка.  Но вместо лохматых тварей меня встретил Николай с вилами.

— Ладно, успел! Чуть козы не лишился!

Я облегчённо разрядил «ижака», сегодня обошлось без крови.

Неделю спустя эта стая вышла к райцентру. Там, влекомые голодом, они бросились в самую гущу козлиного стада. И даже присутствие пастухов их не смутило. Уж так устроено всё живое: и мы, и они, и все другие, ползающие, летающие и плавающие, находимся во власти инстинктов. И один инстинкт может подавлять или усиливать другой. Так голод  изгоняет из сознания страх и возбуждает жажду чужой крови. И псы её получили. На правах сильного и безжалостного зверя, вырвав козе вымя, вкусили сладкой плоти. А человек? А что человек? Это такой же зверь, только на двух лапах….

 

Патрон в патроннике

Говорят, одичалые собаки опаснее волков. Те хоть человека сторонятся, а эти…. Давно привыкли к запаху и шуму цивилизованного мира.  Люди боятся их и ненавидят. Хотя, по-моему, последнее лишнее. Мы привыкли оценивать всё сквозь призму человеческой морали, вешать ярлыки и обвинения. Но природе такие оценки чужды. Здесь каждый поступает в соответствии со своим предназначением. Помните, как в стихотворении Владимира Солоухина:

Стальные когти хищной птицы

И нос крючком,

Чтоб манной кашкой мне кормится

И молочком?!

Чтобы зерно клевать с панели,

Как голубям?

Иль, для иной какой-то цели,

Не ясной вам?..

Вместо того, чтобы возмущаться халатностью властей, искать крайних и сокрушаться по поводу зарезанной скотины, нужно решать проблему. И я знаю как. Поэтому и держу ружьё не в сейфе под замком, а в оружейке и всегда в снаряжённом состоянии. Догнал патрон в патронник – и стреляй. Четыре патрона в магазине и пять в обойме на прикладе. На стволе смонтирован тактический фонарь для стрельбы в ночное время. Его приспособил после одного неприятного инцидента.

Когда я переехал в деревню и поставил ферму, многим из местных это не понравилось. Кто-то пускал сплетни за спиной, кто-то угрожал напрямую. Последним с удовольствием бил по щам. Это удовольствие – съездить ближнему своему по наглой морде на совершенно законных основаниях.  И только одно меня беспокоило: могут пустить  «красного петуха». В деревнях это обычный способ свести счёты. Очень просто и практически не поддаётся расследованию. Так уж человек устроен: зависть порождает ненависть.

Летом я спал всегда на веранде, хорошо слышно, если собаки забеспокоятся, и ружьё всегда рядом. В ту ночь луна светила особенно ярко, и, выйдя на лай, я отчётливо увидел силуэт человека, открывающего дверцу клетки с кроликами. Кролики, конечно, вещь ценная. У меня в особенности, все породистые, да с родословной. Разводил на племя и продавал недёшево. И всё же это не повод для убийства. Тут дело в другом. Если пришли ко мне, то всяко со стволом. Мне уже угрожали расстрелом всей семьи, а зная суровость моего нрава, безоружными сунуться просто бы не посмели. Поэтому я прицелился и выстрелил первым. И волновало меня в тот момент только одно – будет ли он стрелять в ответ.

Но он не выстрелил, он по-собачьи взвизгнул и, обернувшись крупным чёрным кобелём, бросился в заросли репейника. Я отдышался, ощущая спад адреналина, и пошёл спать, думая о том, что псине сегодня повезло. А мне нужен фонарь.

 

Стреляные

Второй раз я повстречал их в поле у Лисьей горы. Возвращаясь из города, увидел двух собак, рьяно раскапывающих мышиные норы. Я сразу их узнал. Те же самые, сучка, экстерьером смахивающая на немецкую овчарку, и матёрый крупный кобель, лохматый, как кавказец. В голове пронеслась мысль о том, что бегают уже достаточно долго, раз промышляют мышами. Стало интересно, как они отреагируют на моё приближение. Волнения не было, но рука сама расстегнула куртку и нащупала уверенную твердь пистолетной рукоятки. Чисто автоматически.

Сучка первой подняла голову и сразу бросилась наутёк, словно её ошпарили кипятком. Кобель бросился следом. «Стреляные…»- подумалось мне тогда, и, оказалось, что не ошибся…

Спустя пару дней, работал на тракторе возле дома. Скотину вывел попастись недалеко, метров тридцать от забора, чтоб на виду были. Всё вспоминал этих четвероногих…

Кому тогда повезло, даже не знаю. Как раз направил трактор во двор и отчётливо увидел их подход. Сучка уже забегала по дуге к козе, которая, по логике вещей, была обречена: она одна из всех за рога была привязана верёвкой к колышку. Стрелой вылетел из трактора и сразу в оружейку, где ждала меня всегда и на всё готовая «помпа». Бежал с уже знакомым чувством, что не успеваю. Сучка тащила козу за вымя, а та, вместо того, чтобы как-то сопротивляться и драться за свою жизнь, тупо  пёрла в сторону, облегчая псине её работу. Стрелять с такого расстояния было бесполезно, да и велик риск картечью зацепить и без того окровавленное травоядное.

Но я, всё же, выстрелил. Чтобы отпугнуть тварь, иначе вымя бы осталось в её пасти. Они сорвались, ещё не понимая, откуда стреляют, но чувствуя, что бежать надо быстрее быстрого. И они кинулись ко мне! Ещё четыре патрона, по два на каждого, и я не могу промазать! Но тот, кто хоть раз стрелял по движущимся на стрелка мишеням, знает, насколько это не просто. Они летели, как птицы, уходя под углом влево. А я стрелял, передёргивая цевьё, чтоб освободить патронник от пустых гильз. Сучка упала, перевернувшись через голову, и я сразу перевёл огонь на её спутника. И зря. Он был слишком близко, чтоб я попал наверняка. Этот эффект знаком ещё по полицейским хроникам. Выстрел в упор почти всегда идёт мимо. Всё потому, что внимание приковано к цели, а не к прицеливанию, да и волнение при этом достигает  своего максимума. А картечь летит одним цилиндром, словно пуля. Мне бы отпустить его, да выстрелить вслед. Но я поторопился, и потому он остался жив. А сучка вскочила, и помчалась к реке, как ни в чём не бывало.

Жена уже бежала к месту событий. А я бросился домой за разгрузкой. Накинув на себя жилет с полным боекомплектом, я отцепил беснующегося Мрака и мы кинулись в погоню. Уже за рекой я понял, что всё это безумие. Разум твердил мне, что они уже далеко, и искать их в этих бескрайних полях, всё равно, что иголку в стоге сена.  Но месть затуманила мне очи, злоба и ярость клокотали в душе, и могучий инстинкт уводил  всё дальше и дальше….

 

Банда

Козу удалось спасти, раны со временем затянулись, а мне пришлось осваивать азы ветеринарного искусства. И трижды за день я терпеливо делал инъекции пенициллина пострадавшей скотине.

Понимая, что собаки ещё проявят себя, я ждал своего часа. Предупредив всех знакомых с близлежащих сёл, я периодически прочёсывал местность. Иногда на влажном грунте находил отпечатки собачьих лап: поменьше, явно у сучки, и крупные, широкие у её кавалера.  Глава сельской администрации был уже в курсе деятельности этой банды. Но вот парадокс: в бюджете отсутствовала статья расходов на отстрел бродячих собак! Он пытался организовать местных охотников на поиски четвероногих разбойников, но люди лишь отмахивались: у каждого свои заботы и за бесплатно разве будет кто-то растрачивать своё время? А на поисковую операцию нужна целая команда опытных людей, транспорт, горючее…. Вообщем, одними уговорами здесь вряд ли можно было сдвинуть дело с мёртвой точки. Логика людей проста и примитивна: лично меня это не касается, а другие пусть решают свои проблемы сами.

Тем временем, круг «других» ширился и разрастался. Ещё несколько разорванных коз, овец и даже раненая корова! Свидетели наблюдали уже троих псин, лоснящихся от вольной жизни. Тем не менее, даже пострадавшие от свирепых хищников люди не спешили принимать меры. И тут их рассуждения заслуживают интереса: мою скотину уже порвали, а значит, меня это уже не коснётся.  И собаки продолжали бесчинствовать, наслаждаясь человеческой глупостью.

Я предложил главе организовать народные дружины по деревням, чтобы люди сами следили за своей территорией и организовали бы дежурных из числа охотников. Но он  только разводил руками: «Я не уполномочен заставлять людей защищать самих себя….». Он и сам пробовал искать собак, прочёсывая овраги с «муркой» наперевес. Но что мог сделать один человек там, где должна была  работать бригада профессионалов?

Три собаки оказались сильнее трёх тысяч человек.

 

Свобода или смерть

В один из моих выездов в город они вновь пришли к деревне. Жена, преодолевая страх, взяла ружьё и вышла во двор. Собака смотрела на её приближение в молчаливом вопросе, словно понимала, кто держит ружьё в руках. И сорвалась на бег лишь после выстрела.

Я всё ещё надеялся с ними встретиться. Чтобы отомстить. Глупо? Возможно. Но разве мы чем-то отличаемся от них? Мы такие же заложники законов мироздания, как и они.

Как-то утром мне позвонил Николай.  Свою скотину он, как и я, перестал выводить на улицу и держал взаперти. Но собаки влезли в окно, вспороли брюхо козе и порезали двух овец. Я пришёл к нему с ружьём, зная, что поиски, конечно, ничего не дадут. Выпал бы снег, ещё был бы шанс, а так… Николай стоял во дворе у козлиной туши с ножом в руках. В его глазах я не увидел ни злобы, ни возмущения, только какая-то растерянность. Да, мы все тогда чувствовали себя побеждёнными. Мы ничего не могли им противопоставить.

У меня зазвонил телефон. Это был глава.

— Вы не могли бы подойти в посёлок? Мы тут нашли собаку, похожа по всем описаниям. Может опознаете?

— Не та эта собака… — устало ответил в трубку – они только что были здесь.

Голос по ту сторону соответствовал общему настроению. Я знал, чего боится глава. Однажды они кинутся на человека. И скорее всего, на ребёнка. А отвечать, конечно,  будет он.

По сёлам пошли слухи, что орудует волчья стая. Но это был бред, порождённый страхом. Все помнили, как два года назад в соседнем районе волки съели девушку. Бедняга шла зимним вечером с автобусной остановки через поле. Когда они окружили её, она успела достать телефон и позвонить матери.

— Мама, меня окружают какие-то собаки….

Глядя в лицо своей смерти, она отказывалась её признавать. Как та коза, которую уже схватили за вымя…

Дни шли в ожидании развязки. Жена боялась одна гулять с сыном. Я каждый раз с ружьём встречал и провожал родителей, когда они приезжали в гости. И иногда до меня доходила информация, что где-то зарезана очередная жертва.

А потом они внезапно объявились в райцентре. Женщина, попавшаяся им в зубы, оказалась на больничной койке.  Кто-то пустил слух, что они бешеные. Но я-то знаю, что это не так. Просто они свободные. Они свободны от страха перед человеком. И поэтому они сильнее нас.